РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ

После победы во второй Пунической войне Рим вступил в противостояние с Македонией и царством Селевкидов. Разгромив своего главного соперника в Западном Средиземноморье в лице Карфагена, римская республика перенесла военное внимание на Восток. Там в период эллинизма сложилась триполярная система государств – Македония, Селевкиды и Египет. Македония являлась бывшей союзницей Карфагена, что послужило одной из причин второй Македонской войны, которая велась римлянами под мнимым лозунгом освобождения Греции. Римляне имели печальный опыт ведения боевых действий на несколько фронтов в предыдущей войне, которые шли на территории самой Италии, Африки, Иберии, Цизальпийской Галлии, Сардинии, Сицилии, Лигурии и Иллирии. Рим учел данное обстоятельство, и Сенат пообещал царю Сирийского царства Антиоху III Великому невмешательство в его конфликт с Египтом взамен соблюдения нейтралитета на время войны с царем Македонии Филиппом V. Таким образом, перспективный потенциальный военный альянс двух крупнейших эллинистических государств был разрушен пустыми обещаниями. Могущество Рима на протяжении многих веков заключалось не только исключительно в его военной мощи, но и в дипломатическом умении разъединять противников. Так и в данном случае по Ливию: «Вступая в войну, Сенат надеялся, что Филиппа можно было значительно ущемить, в то время как с Антиохом могли быть сохранены дружеские отношения».

Римлянам удалось создать антимакедонскую коалицию, в которую вошли Родос, Пергам, Афины, эпироты, дарданы, Спарта, Беотийский и Этолийский союз. Сторону Рима приняли даже бывшие союзники Македонии ахейцы. Филиппу остались верны только отдельные греческие города, акарнанцы и некоторые области Фессалии. Но главным успехом римской дипломатии явилось соблюдение в данной войне нейтралитета Сирийским царством. Политическая изоляция Македонии привела к тому, что ей пришлось в одиночку противостоять Риму и его многочисленным союзникам. Своей недальновидной политикой Филипп сам оттолкнул от себя греческих союзников. По Плутарху: «В это время стали проявляться дурные страсти Филиппа. Его природная испорченность одолела наносную сдержанность и вырвалась из-под ее власти. Постепенно обнажился и выявился истинный нрав Филиппа. Прежде всего, царь нанес обиду младшему Арату, нарушив его супружеские права, и долгое время никто об этом не догадывался, ибо Филипп был семейным другом обоих Аратов и пользовался их гостеприимством. Потом он стал высказывать враждебность к государственным порядкам греков». Полибий свидетельствует: «Его неограниченная власть проявлялась в том, с какой свободой он предавался распутству. Филипп не довольствовался уже тем, что соблазнял вдов и прелюбодействовал с замужними женщинами. Он открыто посылал за всякой женщиной, какая только ему приглянулась. И если та не являлась немедленно на его зов, он совершал насилие прямо в ее доме. Ахейцам тяжело было смотреть на то, как он злоупотребляет своей властью. Но, будучи теснимыми со всех сторон врагами, они были вынуждены терпеть и сносить чудовищные обиды». По Т. Моммзену: «Родос, Пергам и Византия при других обстоятельствах без сомнения сделали бы все, чтобы не допустить римлян в Восточные моря. Но жестокая и разрушительная политика Филиппа принудила их к неравной борьбе, в которую они должны были из самосохранения всеми силами стараться вовлечь в войну и Италийскую державу. Поэтому римские послы, которым было поручено организовать в Греции новую коалицию против Филиппа, нашли, что страна уже значительно к этому подготовлена самим неприятелем». Моммзен добавляет к сказанному по поводу отсутствия союзников у македонского царя: «Положение Филиппа было очень затруднительно. Те восточные государства, которые должны были соединенными силами воспротивиться всякому вмешательству римлян в их делах, до такой степени перессорились между собой, главным образом по вине Филиппа, что или вовсе не были расположены противиться римскому нашествию или даже были готовы помогать римлянам. Азия, естественная и главная союзница Филиппа, была оставлена им в пренебрежении».

В 197 году (здесь и далее все даты до новой эры) в битве при Киноскефалах македоняне потерпели сокрушительное поражение, и Филипп послал к римскому консулу Титу Квинкцию Фламинину послов с предложением о мире. Антиох в это время появился в Малой Азии с армией и флотом и Фламинин справедливо опасался, что сирийский царь идет на помощь Филиппу. Поэтому консул незамедлительно заключил с македонским царем перемирие на четыре месяца при условии выплаты 200 талантов и выдачи заложников. Филипп отправил послов в Рим, и мир вскоре был заключен. Ни разу на протяжении своих войн на Востоке римляне не встретили единого фронта сопротивления эллинистических государств. По Плутарху: «Тит не только наилучшим образом использовал сложившиеся обстоятельства, но и предвидел будущее. Дело в том, что африканец Ганнибал, злейший враг римлян, находившийся в изгнании, был в ту пору при дворе царя Антиоха и побуждал его действовать, пока счастье благоприятствует его начинаниям. Антиох, за свои дела прозванный Великий, и сам думал о всемирном господстве и с особой враждою взирал на римлян. И если бы Тит не принял всего этого в соображение и не высказал благоразумия, пойдя на заключение мира, к продолжавшейся войне с Филиппом прибавилась бы война с Антиохом в Греции. Эти в то время сильнейшие и могущественные цари объединились бы для борьбы против Рима, и римлянам снова пришлось бы пережить испытания и опасности не меньшие, чем в войне с Ганнибалом. Тит вовремя установил мир, разделивший две войны, и покончил с предыдущей, прежде чем началась следующая война, тем самым лишив Филиппа его последней надежды, Антиоха – первой и главной».

По Ливию: «Говорят, что самая важная причина, побудившая римского полководца спешить с заключением мира, заключалась в Антиохе. Стало известно, что тот готовит войну и собирается переправиться в Европу».

Основной причиной поражения македонян в битве при Киноскефалах явилось неудачное управление боем со стороны Филиппа. Царь Македонии также был ограничен в людских ресурсах и набрал в свое войско 16-летних новобранцев, которые столкнулись с римскими ветеранами, прошедшими школу второй Пунической войны. Но прежде всего исход войны решило бездействие Антиоха. Т. Моммзен пишет: «Следовало ожидать, что Антиох будет действовать против римлян заодно с Филиппом. Но Антиох не был достаточно дальновиден, для того чтобы немедленно всеми силами воспротивиться какому бы то ни было вмешательству римлян в восточные дела. Ему нетрудно было предвидеть, что македоняне будут побеждены римлянами и он полагал, что ему будет гораздо выгоднее воспользоваться победой римлян, для того чтобы не делить с Филиппом египетские владения, а приобрести их для себя. Если бы Антиох, о прибытии которого Филипп тщетно молил богов, присоединился к нему для следующей кампании, то он мог бы ожидать больших успехов. На короткий миг показалось, что Антиох готов исполнить это желание. Его армия появилась в Малой Азии и заняла несколько местечек во владениях царя Аталла, который стал просить римлян о помощи. Но римляне поспешили устранить всякий повод для разрыва отношений с великим царем. Они отправили к нему послов, которые убедили Антиоха очистить территорию Аталла. С этой стороны Филиппу не на что было надеяться». Тит Ливий дополняет слова Моммзена: «Благодаря удачному стечению обстоятельств не пришлось воевать сразу с двумя царями. Врагов вообще легче одолевать поодиночке, чем, когда они соберут силы воедино».

В последующей войне с Антиохом Великим в дипломатической борьбе римляне снова имели преимущество, и им удалось создать антисирийскую коалицию из Пергамского царства, Македонии, Ахейского союза, части Фессалии, Афин и Родоса. Несомненным дипломатическим успехом римлян можно считать привлечение карфагенского и родосского флота в борьбе на море против сирийских кораблей. В войне с Антиохом Египет также занял сторону Рима. Ливий пишет, что: «Понимая огромную силу Египта, римляне боялись, как бы он, получив искусного правителя, не предъявил неумеренных притязаний». На сторону Антиоха перешли Этолийский и Беотийский союзы, Элея, Мессения, некоторые области Фессалии и восточный Эпир. По свидетельству Ливия: «После того как у римлян началась война с Антиохом, обе стороны в равной мере старались заручиться поддержкой Филиппа. Говорят, что Филипп совсем уже было, собрался вверить себя судьбе и выступить на стороне Антиоха, но тут до него дошли слухи об одном, по виду великодушном, а на деле суетном поступке Антиоха. Находясь у Киноскефал, царь велел собрать рассеянные по полю кости македонцев и насыпать над ними погребальный холм. У македонцев это деяние не вызвало благодарности, а самого Филиппа оно привело в бешенство. Он немедленно отправил послов к римлянам и объявил, что готов быть их союзником в войне с сирийцами».

В данном случае летописец не договаривает о благом деле погребения Антиохом останков восьми тысяч македонян, которые по не понятной причине пять лет лежали не погребенными на поле сражения. В первую очередь Филиппа возмутило не само погребение останков воинов царя Македонии, а торжественность проведенного Антиохом мероприятия. Об этом пишет Моммзен: «В Европе самым важным был вопрос о положении, которое займет Филипп Македонский. Он, может быть, поступил бы согласно с требованиями разумной политики, если бы присоединился к Антиоху. Но Филипп ненавидел не столько своего победителя (Фламиния), который оказал ему внимание и почет, сколько вероломного союзника (Антиоха), который покинул его во время борьбы с общим врагом, для того чтобы получить за это свою долю добычи и сделаться для него неприятным соседом во Фракии. Сверх того Антиох глубоко оскорбил этого раздражительного человека тем, что стал поддерживать нелепых претендентов на македонский престол и с парадной пышностью предал земле побелевшие кости македонцев, павших при Киноскефалах». Следует пояснить, что Антиох хотел возвести на трон Македонии жителя Мегалополя Филиппа, в жилах которого, якобы, текла царская кровь. По Ливию: «Этого Филиппа Антиох привлек на свою сторону обещанием, что он отдаст ему власть над Македонией, как над страной его предков».

По сведениям Тита Ливия: «Аркарнанец Александр, некогда бывший другом Филиппа, рассказывал на военном совете Антиоха: «Он, Александр, помнит, как много раз во время войны с Римом Филипп заклинал всех богов даровать ему в помощники Антиоха». И в предстоящей войне с римлянами аркарнанец предлагал царю Сирийского царства заключить с Филиппом военный союз. По тому же Титу Ливию убеждал царя Македонии стать на стороне Антиоха в его войне с Римом этолиец Никандр, который: «советует Филиппу не торопиться начинать войну, прежде чем Антиох переправится в Грецию с войском. Насколько же больше сил для противостояния с римлянами будет у него теперь, с присоединением Антиоха, при поддержке союзников-этолийцев». По свидетельству Аппиана этолийские послы: «объявили Антиоха полномочным военачальником и пригласили в Грецию. Они не позволили ему ждать войска, возвращавшиеся из Центральной Азии, но превознося силы этолийцев, заявляли, что лакедемоняне и Филипп, полный гнева на римлян, будут их союзниками». Тем не менее, Филипп все же выступил в войне Антиоха с Римом на стороне своих победителей и оказал им существенную услугу в виде помощи в снабжении продовольствием и прокладки дорог при прохождении армии римлян через Македонию на пути в Малую Азию. По Аппиану: «Филипп оказал помощь римлянам против Антиоха. Когда они переправлялись в Азию, он провел их через Фракию и Македонию по тяжелой дороге на собственные средства, доставляя продовольствие, прокладывая дороги и на труднопроходимых реках наводя мосты и разбивая нападавших фракийцев, пока не довел их до Геллеспонта». Более того, Филипп предоставил римлянам свой 2-тысячный отряд, который принимал участие в битве при Магнесии. По Аппиану: «По всеобщему мнению Филипп был очень полезен римлянам в войне с Антиохом и мог бы причинить много вреда, если бы по просьбе Антиоха содействовал ему». Возможно, что на решение Филиппа стать на сторону Рима повлиял тот факт, что его младший сын Деметрий в это время находился в качестве заложника у римлян и был отпущен в Македонию только после того как армия римлян переправилась в Азию.

В войне с Римом Ганнибал также предлагал Антиоху заключить союз с Филиппом, прежде чем высаживаться в Греции с крупными силами, чтобы оттуда напасть на Италию. Сам Ганнибал в это время должен был с сирийским флотом появиться в Африке, поднять против римлян карфагенян, а затем высадиться с десантом в Южной Италии. По Аппиану на военном совете у Антиоха Ганнибал обратился к царю: «Филиппа не вижу рядом с тобою. А ведь в этой войне он может дать перевес той стороне, на которую он станет». По Ливию Ганнибал сказал Антиоху на военном совете: «Я считаю, что, прежде всего, следует любыми средствами вовлечь в военный союз Филиппа и македонян. Тогда Филипп вынес на своих плечах всю тяжесть борьбы, ты же оставался в стороне. А теперь вы оба, могущественнейшие цари Азии и Европы, пойдете войною против одного народа, который еще во времена отцов наших уступил даже одному царю эпирцев (которому разве сравниться с вами двумя?)». Отказавшись от разумного плана Ганнибала, сирийский царь с незначительными силами высадился в Греции и потерпел поражение от римлян под Фермопилами. Вернувшись в Азию, в решающей битве при Магнесии в 190 году Антиох вновь потерпел поражение и отправил к римлянам послов с предложениями о заключении мира. Главной причиной поражения в сражении, как и в битве при Киноскефалах стали ошибки, допущенные полководцем в ходе ведения боя.

По Т. Моммзену: «Интересы Египта настоятельно требовали, чтобы римский флот не проникал в Восточные моря. Но заключенный между Филиппом и Антиохом договор о разделе Египта заставил это важное государство отдаться в руки римлян». Египет еще во время похода Пирра в Италию отказал царю в военной помощи и более того, поздравил римлян с победой над противником. Но фактические отношения равенства между Римом и Египтом просуществовали до 204 года, когда опека малолетнего Птолемея V была официально передана Риму. Установление опекунства в корне изменило характер римско-египетских отношений. Римляне превратили Египет в зависимую страну. В 201 году посольство Александрийского двора в Риме «всецело вручило Египет в руки Сената». Аннексия Египта стала закономерным итогом римско-египетских отношений. Благодаря такой двойной дипломатии римляне сумели стать хозяева всего Средиземноморья.

Историк А. Ханиотис справедливо замечает, что: «Римские контрибуции, которые они возлагали на побежденных противников, приводили к истощению ресурсов эллинистических государств. Фактически, римляне не давали противнику возможности восстановить свою военную и экономическую мощь, что в дальнейшем облегчало им завоевание эллинистического мира». Следует отметить, что Антиох III Великий погиб именно при сборе денежных средств, для погашения долга перед Римом, когда возмущенное разграблением храмовых сокровищ население перебило царя и сопровождавших его воинов.

В битве при Магнесии Антиох смог выставить армию численностью в 69 200 воинов, 12 000 тяжелой и легкой конницы при 54 слонах. В битве при Киноскефалах у Филиппа числилось 27 000 воинов и 2000 всадников. В битве при Рафии в 217 году египтяне Птолемея IVвыставили войско численностью в 62 000 пехотинцев, 5000 всадников при 73 слонах. У Антиоха армия насчитывала те же 70 000 пехотинцев при 103 слонах. Флот Македонии к 201 году имел 120 триер, из них, как минимум, 50 палубных судов. Сирийский флот Антиоха по разным источникам насчитывал 100 палубных и 100 открытых судов. По Ливию Антиох вывел в море 300 судов, 100 крытых кораблей и двухсот более мелких судов. Египетский флот Птолемея обладал численностью примерно в 150 крупнотоннажных кораблей. Таким образом, объединенные военные силы Македонии, Сирии и Египта в случае создания единой антиримской коалиции могли выставить армию ориентировочной численностью 200 000 человек из 186 000 пехотинцев, 19 000 кавалерии, 176 слонов и флот из 450 кораблей. Имея трехкратное преимущество в военных силах на суше, эллинистические государства обладали, как минимум, и двойным превосходством кораблей на море. Столь значительный военный потенциал мог остановить восточную экспансию Рима только при условии ведения эллинистическими правителями совместных боевых действий.

Но в междоусобной вековой войне за обладание ничтожными по значимости островами Эгейского моря и малоазийскими городами три крупнейших эллинистических государства просмотрели внешнюю угрозу экспансии со стороны Рима и в итоге сначала потеряли свое политическое влияние и военное значение в Восточном Средиземноморье, а затем и государственность.