Проколы разведки и постель

80-е годы, Москва. КГБ следит за одним иностранцем, обложили парня по полной программе: наружка, прослушка и т. д. Доблестные чекисты заняли квартиру, как раз над квартирой шпиена и помимо прослушивающей аппаратуры установили подглядывающую, дабы визуально отслеживать как он ест, пьет, ср….

Пояснение: в полу квартиры сверлят дырки аккурат до штукатурки нижней квартиры, так что в потолке едва можно заметить дырку диаметром около миллиметра и подглядывают туда с помощью визиров.
Занятие это довольно скучное, да и еще отчеты надо подробные писать, так что когда шпиен однажды вечером пришел с девицей, вуайеристы в штатском обрадовались.
Шпиен оказался джентльменом и поволок даму в постель не сразу. Чекисты вынуждены были перемещаться от гостиной к кухне, затем к столовой и опять к гостиной, сгорая от нетерпения приобщиться через визир к секретам иностранного искусства секса.

Короче, когда парочка внизу добралась до спальни, наблюдатели были разогреты куда лучше шпиена. И в конце концов у них случилась драка за место у визира, ибо смотреть в него одновременно двоим совершенно невозможно. В разгаре выяснения отношений один случайно оперся на визир, и тот, пробив тонкий слой штукатурки, почти весь провалился в спальню шпиена.

На иностранца сыпется штукатурка, и он видит торчащий в потолке фаллический объект черного цвета, только на полметра больше.
В общем, и с сексом облом получился, и операция была провалена.


«К Элизе»

Помните, в девяностых были банды почитателей определённых стилей музыки?
В основном они воевали между собой, но иногда приставали и к простым прохожим с вопросом «Какую музыку Вы слушаете». Не угадаешь — могли и побить.

В тот день я возвращался с толкучки с подарком для ребёнка — стареньким, потёртым синтезатором «Фаэми-мини» на батарейках. И вот пристали ко мне четыре таких товарища с «вопросом», какую музыку я слушаю.
По виду одежды угадать их музыкальные пристрастия я не смог. Ну и говорю:

— А я сейчас сыграю.

Включаю синтезатор и играю «К Элизе».
Честно говоря, такой реакции я не ожидал. Глаза их округлились, бить меня они больше не хотели, всё задавали наперебой вопросы: как называется «эта песня» (именно так), кто и в каком году её написал, и «где такую красоту крутят».

Особенно поразила меня реакция на ответ, в каком году. Их глаза ещё больше округлились, словно говоря: а разве тогда вообще была музыка? А когда я продиктовал им адрес консерватории, они ушли со всё ещё выпученными глазами, пообещав, что «обязательно пойдут туда тусоваться».