Рыжий дьявол

Мы знаем о вас немало! Почти все! Знаем, что вы долго сидели, были на Колыме, на пятьсот третьей стройке и в Краслаге". Освободились из заключения в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. И после освобождения находились в ссылке в наших краях. А потом из ссылки бежали Где вы, кстати, шатались все последнее время? Вот только это одно неизвестно.
Где я был, там меня уже нет, сказал я. Предположим, что в самой глуши, в Заполярье. Да какая вам разница? Обстоятельства теперь переменились.
Разговор этот происходил в Абакане, в областном комитете партии. Стояла снежная суровая зима 1954 года. За окнами густыми хлопьями падал декабрьский снег. Даже не падал, а, скорее, висел, затмевая даль и налипая на стекла. В кабинет сочился серый, какой-то зябкий свет. Человек, с которым я беседовал, Николай Димитрович Кудрявцев заведующий отделом пропаганды и агитации сидел за огромным, заваленным бумагами столом. А я помещался напротив в потертом кожаном кресле для посетителей.
Облокотясь о стол, Кудрявцев негромко сказал:
Вы правы. Обстоятельства, действительно, переменились. После смерти Сталина партия приняла новый курс Но все же не надо думать, будто она переродилась и отказалась от главных своих установок и правил. Отнюдь! он поднял палец. Вопрос о бдительности, о контроле остался
Это все понятно, досадливо проговорил я. Но потолкуем конкретно Обо мне Областная газета начала печатать мои стихи и очерки. И главный редактор теперь согласен взять меня на работу. Но тут все зависит от вас так он мне заявил. Без вашего согласия он якобы ничего предпринять не может.
Натурально, усмехнулся Кудрявцев, газета всецело подчиняется нам.
Ну, а вы?..
Ну, а мы тоже, в принципе, не против. Но существует общее правило: в партийные учреждения и, в том числе, в редакцию газеты, не принимают людей непроверенных, так сказать, с улицы А вы как раз такой! Уж извините.
Так что же мне делать?