"Как 48 бед тому обратно" (лирика)

_____________________________

[pic=147355281]


Сrazy

Сегодня я и Нева в ознобе,
А воздух даже наощупь влажен.
Похмелье? Так не пила же вроде...
Болею? Фи! Вообще неважно.
Ну здравствуй, мокрый осенний Питер,
Своих проспектов и подворотен
Слепой художник, ты снова скрытен.
В размытых красках твоих полотен
Дождя завесой укрыты мысли
Вождей и быдла трёх революций,
Твоё причастье по вкусу - рислинг,
Зато на троне твой верный нунций.
Гранитный фетиш твоих фасадов
Меня смиряет с двором- колодцем.
Ты не столица, я не Асадов,
Обоим есть нам за что бороться.
Я, как и ты, на разрезе сволочь.
Цемент на крови- нам красный мрамор.
И с каждым днём всё темнее полночь,
А ночью мамы не моют рамы.
Иду в тебя сквозь туман по лужам,
Гляжусь в тебя до песочной рези.
Мой город, ты мне, безумной, нужен.
Ты ждал меня, я вернулась.
Crazy.

Сrazy2

Этот город не врал, убеждая в своей простоте.
В лихорадке дождей, вдохновленный
митьковской гравюрой,
он пятнал твоей тенью холсты облупившихся
стен
и морские ветра приучал отжимать в политуру.
Отрицая соленых червей и снобистский мескаль,
оставляя за Чижиком-Пыжиком право на водку,
ты мычала стихи, словно пьяный забывшийся
скальд,
о любви, вместо вычурных вис про драконов и
лодку,
несомненно ведомую к счастью великим
вождем.
И плевала в колодцы из окон, не видевших
солнца.
Ты искала тропу, но, увы, поводырь пригвождён
был давно, как же звали его?..что-то вроде Га-
Ноцри?..
Ты пыталась взлетать, но, цепляясь ногами за
стул,
принимала родство с остальными, рожденными
грезить.
Продолжались дожди и служили грунтовкой
холсту.
Этот город не врал о тебе - констатировал:
Crazy.

Плюшевый мишка

Двенадцать. Полночь. И начало
дня.
-Ещё не спишь, мой плюшевый
защитник?
В пластмассовых глазах, с
акцентом "бля",
Застыл вопрос:
-Тебе-то что, паршивке?
Ни я, ни он, ни город наш не
спит,
И морщит медный лоб зеленый
Питер.
В гробу кукожится неумерший
пиит
И просит, чтоб связала няня
свитер.
И эта еженощная тоска,
В пространстве, ограниченном
квартирой,
Сгустившись тьмой в углах у
потолка,
Бредовые аккорды моей лиры
Пигментно-леопардовой рукой,
Другою крепко стискивая горло,
Берёт, и отбирает мой покой,
Которому и так уже недолго
Осталось сдерживать приливы
тошноты,
Не обусловленной
беременностью тела.
С обшарпанными стенами
мечты
Сливаются...
Да вам то что за дело?
Задело... Снова рифма... И в
пизду!
А мне пора пришить мишутке
лапы!
-Дружок, не помнишь, а в
каком году
Решила я- тебе быть
виноватым?
Когда пересекла я ту черту,
После которой бесполезны
слёзы,
Когда свою пустую маяту,
В отсутствие советчиков
тверёзых,
Перенесла на лучших, верных
мне,
Мне, недостойной этой чистой
веры?...
Иголка, нитка, а в слепом окне
Слепой девчонке грезятся
химеры...

Ты улетел

Ты улетел. Ты обещал
вернуться,
Сказочный Карлсон, с милым
брюшко'м мужчина.
Звал малышом, я им была,
искусно
Ставя акценты, чтобы прикрыть
причины.
Ты улетел. Плотно закрыты
двери
Купленной впрок старой
однушки в центре.
Жаль, что никто вес у любви не
мерил,
Ты мою нёс. Много. Не знаю,
центнер?
Ты улетел. Скинул с горба обузу
И на сетчатке тает сиянье
нимба.
Я для тебя слишком тяжёлым
грузом
Стала теперь, здесь, на границе
лимба.
Ты улетел. К чёрным своим
фонтанам,
В чёрной ночи бьющим куда то
в
небо.
Трудно быть богом, зря ты себя
заставил
Быть для меня им, боль
превращая в негу.
Ты улетел. Вместе со стаей
птичьей,
Гнёзда оставив нам,
неперелётным.
В старой однушке в центре,
отныне личной,
Я тебя жду, только, прости
недолго.

Змея

Мы вновь к тебе пришли, зима
и я,
Как сорок восемь бед тому
обратно,
Согретая твоим теплом змея,
Оставила в душе от яда пятна.
И, как в тот раз, опять хочу
любви,
Напиться твоим чуством до
изжоги.
Я холодна, прости, но c'est la
vie,
Способна нанести тебе ожоги.
Я не садистка, боже упаси,
Я, как вампир, высасываю души,
И это кайф, но есть один
пассив:
Сама я совершеннейше
бездушна,
Но только не спеши захлопнуть
дверь,
Сейчас осядет изморось на
сердце
И станет легче, мальчик, ты
поверь...
Тебе уже не хочется согреться...

Как ты любил!

Как ты любил! Всерьёз и
беспробудно.
Но я, дойдя до точки
невозврата,
Вдруг осознала: праздники и
будни
Окрасились оттенками
разврата.
В твоих глазах играл неоном
город,
Ты раскрывал мне руки для
объятий,
Сипел "люблю"
спазмированным горлом,
Как ты хотел! И этим был
понятен.
Как ты мечтал! Неистово,
наотмашь!
Ты строил замки, сам их
разрушая.
И к сердцу полз, мне разъедая
кожу
С неотвратимостью стригучего
лишая.
И мне хватило. - Можешь быть
свободен.
Ты можешь всё, сейчас не этот
случай.
И уходи, иначе дам по морде!
Как ты молчал! И этим стал мне
скучен.

Душа

Скорбным взглядом из зеркала
боль её,
Той, живущей смиренно внутри
меня,
И орёт, как на кладбище,
вороньё,
Да со "Спаса на Крови" тоской
звонят.
Та, что вечно страдая во мне,
болит,
Носит рясу и в гиблой теснине
стен
Еле слышен унылый напев
молитв,
Адресат, к сожалению, глух и
нем.
Я пыталась в себе эту боль
убить,
Дурью выкурить, или топить в
вине.
Не смогла, так и буду я с нею
жить,
Пусть спасение вымолит
падшей мне.

▌ <<< Вернуться к списку тем Альманаха