Почему Наполеона никогда не существовало

Вниманию читателя предлагается любопытная брошюра Ж. Б. Переса. Профессор математики и физики в Лионе, он стал затем и. д. прокурора при Ажанском королевском суде, затем библиотекарем и умер в 1840 г. в Ажане.

Брошюра обязана своим происхождением любопытному случаю из жизни Переса. Живя однажды на даче, он познакомился с одним студентом, отчаянным приверженцем теории известного астронома, философа, математика и любителя античной истории Дюпюи (1742—1809), чье знаменитое сочинение о происхождении созвездий и объяснения мифов посредством астрономических аналогий («Происхождение всех культов или всеобщая религия») часто перепечатывался после смерти автора.

Однажды разговор зашел об этой книге. Студент с жаром отстаивал правоту Дюпюи. Тогда Пересу случилось сказать, что, пользуясь методом Дюпюи, легко можно доказать и то, что Наполеона вовсе не было, — и в подтверждение своих слов он чрез несколько дней представил изумленному юному собеседнику свой этюд, с которым читатель может познакомиться ниже... В первый раз он был издан в 1827 году анонимно. Затем переиздавался много раз на разных языках. Русский перевод был сделан к 100-летию нашествия Наполеона в Россию, в 1912 году.

Издатель этого опуса А. Васютинский в послесловии замечает, что «помимо общего интереса, как одно из воплощений мифа о Наполеоне, книжечка представляет и большой интерес для всякого интересующегося вопросами исторической методологии и исторического анализа, как пример доведения до абсурда метода аналогии и анализа солярного мифа, как пример лженаучного беспорядочного пользования литературными источниками вне всякой хронологической последовательности, наконец как образчик исторического анализа ad hominem*)».

*) Подобное же любопытное применение метода астрономических аналогий к фактам духовной жизни — представляет наделавшая много шуму книга H. Морозова «Откровение в грозе и буре» — и совсем недавно появившиеся этюды Д. Святского «Лестница Иакова», «Страшный суд, как астральная аллегория».

А теперь сам текст достопочтенного профессора:


Наполеона Бонапарта, о котором столько писали и говорили, даже не существовало. Он не что иное, как лицо аллегорическое, — олицетворение солнца; и наше утверждение будет доказано, если мы покажем, что все то, что говорят и пишут о Наполеоне Великом, заимствовано от великого светила.

Сделаем общий обзор, подведем итог тому, что нам говорят об этом чудесном человеке.

Нам говорят:

что его звали Наполеоном Бонапарте;

что он родился на одном острове Средиземного моря;

что имя его матери Летиция (Letitia);

что у него было три сестры и четыре брата, трое из которых были королями; что у него было две жены, одна из которых подарила ему сына;

что он положил конец великой революции;

что он властвовал над 16 маршалами своей империи, 12 из которых были на действительной службе;

что он восторжествовал на Юге и потерпел поражение на Севере;

что, наконец, после двенадцатилетнего царствования, которое началось по возвращении его с Востока, он удалился, чтобы исчезнуть в морях Запада.

Остается, таким образом, узнать, не заимствованы ли эти различные отличительные черты от солнца, и мы надеемся, что всякий, кто прочтет это писание, убедится в этом.

Прежде всего все знают, что поэты называют солнце Аполлоном; но разница между «Аполлоном» и «Наполеоном» не велика и окажется еще гораздо меньшей, если изследовать значение этих имен или их происхождение.

Известно, что слово «Аполлон» значит «губитель»; и, по-видимому, это наименование было дано солнцу греками, из-за того бедствия, которое оно им причинило под Троей, где часть их армии погибла от чрезмерной жары и появившейся за ней моровой язвы вследствие оскорбления, которое причинил Агамемнон Хризу, жрецу Солнца, как это видно в начале Илиады Гомера. Пылкое воображение греческих поэтов преобразило лучи светила в пламенные стрелы, которые раздраженный бог метал во все стороны, так что они все бы истребили, если бы, чтоб утишить его гнев, не вернули свободы Хризеиде, дочери жреца Хриза.

Вероятно, тогда именно, и по этой причине солнце было названо Аполлоном.

Но каковы бы пи были обстоятельства или повод, по которому было дано этому светилу подобное название, — достоверно известно, что оно значит «истребитель».

Но «Аполлон» то же самое, что «Аполеон». Оба происходят от «аполюо» или «аполео», двух греческих глаголов, которые в сущности составляют лишь один и означают «губить», «убить», «истребить». Так что если бы мнимый герой нашего века назывался «Аполеон», то он имел бы одно имя с солнцем и кроме того, подходил бы под все значение этого имени, потому что нам рисуют его, как самого великого истребителя людей, который когда-либо существовал. Но это лицо называется Наполеоном и, следовательно, в его имени есть начальная буква, которой нет в названии солнца. Да, есть лишняя буква и даже лишний слог; потому что, согласно надписям, вырезанным повсюду в столице, настоящее имя этого мнимого героя было Неаполеон или Неаполион. Как раз это можно видеть на колонне Вандомской площади.

Но этот лишний слог не имеет никакого значения. Это слог греческий, без сомнения, как и остальная часть имени, а по-гречески «не» или «нэ» — одна из самых сильных утвердительных частиц, которую мы можем передать словом «поистине». Отсюда следует, что «Наполеон» означает: «истинный истребитель», «истинный Аполлон». Итак, это в самом деле солнце.

Но что сказать о его другом имени? Какое отношение к дневному светилу

может иметь слово «Бонапарте?» Этого не видно сначала; но, по крайней мере, можно понять, что, так как «bona parte» означает «хорошую часть», то речь идет здесь, без сомнения, о чем-то, имеющем две части, одну — хорошую, другую плохую; о чем-то, кроме того имеющем отношение к солнцу-Наполеону. Но ничто не имеет более прямого отношения к солнцу, как с л е д с т в и я его дневного обращения, — а эти с л е д с т в и я суть день и ночь, свет и тьма; свет, производимый его присутствием и тьма, п р е о б л а д а ю щ а я в его отсутствие; это аллегория, заимствованная у персов. Это царство Ормузда и царство Аримана, — царство света и царство тьмы, царство добрых и царство злых духов. Что касается последних, то именно духам зла и тьмы некогда обрекали этой заклинательной фразой: Abi in malam partem (уходи в дурную, злую страну). И если под mala parte («мала парте») разуметь тьму, вне всякого сомнения под bona parte («бона парте») следует понимать свет; это «день» в противоположность «ночи». Таким образом нельзя сомневаться в том, что это имя имеет связь с солнцем, особенно когда оно соединено с именем «Наполеон», который является самим солнцем, как мы только что доказали.

В о - в т о р ы х, Аполлон, согласно греческой мифологии, родился на одном

острове Средиземного моря (острове Делосе); поэтому заставили Наполеона родиться на острове Средиземного моря и выбрали предпочтительно Корсику, потому что положение Корсики по отношению к Франции, государем которой хотели его сделать, наиболее соответствует положению Делоса относительно Греции, где Аполлон имел свои главные храмы и оракулы.

Павзаний*), правда, дает Аполлону титул египетского божества; но чтобы быть египетским божеством, ему не было необходимости родиться в Египте; достаточно было того, чтоб на него смотрели там как на бога, а это и хотел нам сказать Павзаний; он хотел нам сказать, что египтяне почитают его и это еще более устанавливает связь между Наполеоном и солнцем; потому что, говорят, в Египте Наполеона облекали чертами сверх естественными, считали другом Магомета, и преклонение там пред ним походило на обоготворение.

*) Греческий географ и историк II века.

В - т р е т ь и х, уверяют, что его мать звалась Летицией. Но именем Летиции (что значит «радость») хотели обозначить зарю, восход которой разливает радость во всей природе; зарю, которая рождает миру солнце, как говорят поэты, открывая ему своими розовыми перстами врата Востока.

Очень примечательно еще, что, согласно греческой мифологии, мать Аполлона звалась Лето. Но если римляне из Лето сделали Латону, мать Аполлона, в нашем столетии предпочли сделать из нее Летицию (Letitia), потому что laetitia («летиция» — радость) — существительное от глогола laetor («лэтор» — радуюсь) или от неупотребительного «laeto», что значит «внушаю радость».

Итак, и эта Летиция, как и сын ее, несомненно заимствована из греческой мифологии.

В - ч е т в е р т ы х, как рассказывают, этот сын Летиции имел трех сестер и, несомненно, эти три сестры — три Грации, который вместе со своими подругами Музами являются украшением и прелестью двора Аполлона, их брата.

В - п я т ы х, говорят, что этот современный Аполлон имел четырех братьев. Но эти четыре брата — как мы сейчас докажем, — четыре времени года. Прежде всего не смущайтесь тем, что времени года представлены мужчинами, а не женщинами.

Это не должно казаться даже чем-либо новым, потому что во-французском языке из четырех времен года лишь одно женского рода — «осень» (l'automne), да и то между нашими грамматиками мало согласия на этот счет. Но в латинском языке «осень» (autumnus) также мужеского рода, как и названия других трех времен года; таким образом и затруднение в этом отношении устраняется. Четыре брата Наполеона могут представлять четыре времени года и последующее докажет, что они их действительно представляют.

Из четырех братьев Наполеона трое, говорят, были королями, и эти три короля — Весна, царствующая над цветами; Лето, властвующее над жатвой; и Осень, царящая над плодами. И подобно тому как эти три времени года всецело зависят от могучего влияния солнца, так и нам говорят, что три брата Наполеона получили от него свою королевскую власть и царствовали лишь благодаря ему. И когда прибавляют, что из четырех братьев Наполеона один не был королем, точно так же и из четырех времен года одно не царствует ни над чем: зима.

А если, чтобы ослабить наше сравнение, будут утверждать, что и зима не лишена власти и что ей желательно отвести в удел печальное княжение над морозами и снегами, которые в это грустное время года белым покровом устилают наши поля, то ответ у нас уже готов: пустой и смешной княжеский титул, могли бы мы сказать, которым, утверждают, этот брат Наполеона был облечен после падения всей своей семьи, имеет самую тесную связь с сельцом Канино *) (Саninо) потому только что «Канино» происходит от «Кани» (Саni), что значит седые волоса холодной старости, т.-е. зимы. Ведь в глазах поэтов леса, увенчивающие наши холмы их волоса, а когда зима покроет их своей изморозью, то это седые власы увядающей природы, стареющего года:

Сum gelidus crescit с а п i s in mentibus humor.

*) Люсьен Бонапарт, князь Канино. Ред.

Так, мнимый князь Канино не что иное, как олицетворение зимы, которая начинается тогда, когда не останется ничего от трех прекрасных времен года; когда солнце более всего удалено от нашей страны, подвергающейся бурному нападению д е т е й С е в е р а, — такое имя поэты дают ветрам, которые, являясь из этих стран, обесцвечивают наши поля и покрывают их ненавистным белым цветом. Это и послужило сюжетом рассказа о баснословном вторжении народов Севера во Францию, где они уничтожили знамя разных цветов, которым она была украшена, чтобы заменить его белым знаменем, которое покрыло Францию всю целиком после удаления легендарного Наполеона.*) Но было бы бесполезно повторять, что это лишь символ изморози, которую Северные ветры приносят нам зимой на место милых цветов, поддерживаемых солнцем в нашей стране до тех пор, пока при своем уклоне оно не удалится от нас; во всем этом легко увидеть аналогию с хитроумными вымыслами, придуманными в наш век.

*) Бурбоны, вернувшись по Францию, заменили трехцветное знамя революции прежним белым с золотыми лилиями. Ред.

В - ш е с т ы х, согласно тем же самым вымыслам, у Наполеона были две жены; точно также приписывали