Огнем за огонь: как и где казнили "последнюю ведьму Европы"

В незапамятные времена семь городов спорили за право называться родиной Гомера. Чуть позже другие семь заявляли, что история Юрия Деточкина (д-да, того самого, из «Берегись автомобиля!») произошла именно в каждом из них. И до сих пор не менее семи европейских населенных пунктов оспаривают друг у друга сомнительную славу называться тем самым местом, где предали смерти последнюю ведьму в истории западной цивилизации. Если говорить о Восточной Пруссии, то это городишко Рёссель, ныне принадлежащий Польше и называющийся Решелем. Причем, как часто бывает, в этом случае теология оказалась тесно увязана с политикой.

Дело в том, что после второго раздела Жечи Посполитой между Российской империей и Прусским королевством в 1793 году последнее заполучило кучу территорий, где наряду с немцами проживало множество этнических поляков: Данциг, Торн, т. н. Великая Польша, Куявия, Мазовия. Вследствие чего неизбежно усилилась, если можно так выразиться, бытовая напряженность. Хотя надо заметить, что отношения между прусскими ляхами и собственно пруссаками и до этого зачастую складывались не лучшим образом. Не был исключением и Бартенштайн (теперь – польский Бартошице), в окрестностях которого проживала семья поляка-пастуха, в 1769 году пополнившаяся девочкой – новорожденную назвали Барбарой.
Как и все крестьянские дети, Бася тяжело трудилась, начиная с 9-летнего возраста. А в 17 уже вполне созревшая девушка не смогла устоять перед «военным – красивым, здоровенным». Фамилия солдата, за которого она вышла замуж, была Здунк.

Прусский солдат начала XIX века.

То ли служба супруга, предполагавшая его частые и продолжительные отлучки, тому была виной, то ли темперамент у Барбары оказался ого-го, но семейная жизнь ей быстро опостылела. В общем, молодица послала своего благоверного куда подальше и, что называется, пустилась во все тяжкие. Так что к 38 годам пани Здунк и сама вряд ли могла сказать в точности, сколько в ее бурной личной жизни было мужчин. Но в 22-летнего Якоба Аустера разбитная полька втрескалась по уши.

Парень оказался не промах: получив от опытной дамы все, что хотел, заявил, что намерен прервать отношения. Мол, из-за шашней с женщиной много старше возрастом, да еще обладающей крайне сомнительной репутацией, в обществе на него косо смотрят. Хотя, думается, настоящая причина была в другом – как пить дать, смазливый немчик приглядел себе кого-то помоложе! Отвергнутая Барбара до того переживала, что, судя по всему, в конце концов совершенно лишилась рассудка. Решив отомстить предателю-любовнику, одной сентябрьской ночью 1807 года она прокралась к дому Аустера, обложила стены соломой и запалила ее.
Стоит заметить, в те времена пожары считались одними из самых страшных бедствий. Занявшийся в каком-то месте огонь, как правило, быстро распространялся и уничтожал целые кварталы фахверковых построек, вспыхивавших, как порох. Так произошло и теперь. Установив, что имел место преднамеренный поджог, власти Рёсселя принялись за розыск преступника. Кстати сказать, ветреному Якобу повезло спастись, и уж он-то наверняка догадывался, кто высек искру, из которой возгорелось пламя. Но, опасаясь, что под горячую (пардон за каламбур) руку достанется и ему, предпочел никому ни о чем не говорить, а просто тихо исчезнуть из города.

В общем, еще не известно, чем закончились бы поиски поджигателя, но Барбара сама облегчила задачу следователям. Вскоре уныло бродившие по пепелищам своих домов бюргеры увидели шедшую по улице женщину – простоволосую, босую, в грязном и оборванном платье, что-то бормотавшую себе под нос. Выйдя на главную площадь, сумасшедшая уселась прямо на брусчатку перед ратушей и принялась, потрясая кулаками, вопить во весь голос по-польски:

- Горе вам, чертовы немцы! Я сожгла ваш город один раз, сожгу и второй!

Просто чудо, что Барбару Здунк (конечно, это была она) не растерзали на месте. Вернее ее спасло появление полицейских, которые поволокли задержанную в тюрьму, располагавшуюся, по традиции, в местном за́мке. Но до самых его ворот разъяренная толпа преследовала конвоируемую, осыпая ее пинками, плевками, затрещинами и воплями «Ведьма! Проклятая ведьма!»

Надо сказать, многие позднейшие исследователи ставят под сомнение причастность Барбары Здунк к поджогу в Рёсселе, указывая, что истинными виновниками пожара могли быть польские солдаты армии Наполеона, оккупировавшей к тому моменту Пруссию. Мол, так жолнежи решили отомстить «чертовым немцам» за предыдущие унижения.

Польские солдаты наполеоновской армии.

И не было никакого признания свихнувшейся от любви женщины в страшном преступлении, а несчастную горничную (Барбара тогда устроилась на работу в одно зажиточное семейство) просто решили сделать крайней – еще и потому, что многим было известно об ее увлечении эзотерикой.

Как бы то ни было, предполагаемая поджигательница оказалась в подземелье Рёссельского за́мка, в условиях совершенно жутких. Мало того, что Барбару держали на хлебе и воде, прикованной цепью к стене, снабдив вместо постели подстилкой из гнилой соломы. Предприимчивые тюремщики организовали непотребный бизнес, задешево сдавая пленницу в аренду всем охочим до плотских утех. А еще до этого Барбара произвела на свет малыша – выяснилось, что за решетку она попала беременной. Отцом младенца назвали было городского булочника Хирша, но тот наотрез отказался платить алименты, заявив, что был лишь одним из многочисленных сожителей обвиняемой. Забегая немного вперед: в тюрьме Барбара успела родить и второго ребенка (судя по всему, от кого-то из навязанных ей «клиентов»), вскоре умершего. На безутешную мать тут же попытались повесить еще и обвинение в детоубийстве, но не вышло.

Следствие по делу Барбары Здунк тянулось почти четыре года. Есть версия, что сначала ее вообще отправили из Рёсселя в восточно-прусскую столицу. На допросах сумасшедшая только хихикала, приговаривая:

«Я сожгла Рёссель, теперь сожгу и Кёнигсберг!»

В любом случае одного лишь признания судьям было мало, требовались еще показания непосредственных свидетелей преступления. А с ними было туго. Точнее, этих свидетелей просто не было. Пытались привлечь к процессу сбежавшего Якоба Аустера, да так его и не разыскали. Говорят, заключенной даже организовали побег, но она повела себя настолько неумело, что очень быстро была поймана и водворена обратно в подвал.

Узница

Все осложнялось тем, что несчастной Барбаре инкриминировали еще и колдовство. Конечно, на дворе стоял уже не мрачный XV, а просвещенный XIX век, и во второе обвинение образованные судьи, без того сомневавшиеся в причастности Здунк к поджогу, не верили вовсе. Однако они стояли перед необходимостью принимать во внимание настроения народа, в большинстве своем вполне по средневековому суеверного. Обстановка в стране и без того была слишком накалена, чтобы рисковать спровоцировать еще и бунт на религиозной почве.

Поэтому пришлось шить дело белыми нитками, основываясь на показаниях «левых» свидетелей, которых даже не приводили к присяге, и которые настолько путались в деталях, что стыдно было даже королевскому прокурору. Говорят, что признание в том, что ночами под видом собаки к ней являлся Сатана, который и подговорил устроить в городе пожар, от Барбары добились жестокими пытками. Как бы то ни было, 27 июля 1811 года подсудимую признали не только в поджоге, но и в том, она «длительное время занималась магией и чародейством, чем нанесла существенный вред добропорядочным гражданам». И приговорили к смерти на костре.

- Возможно, умерщвлением Барбары Здунк кто-то хотел скрыть следы своих собственных преступлений, - предполагает исследователь Илья Болгов. - Чего стоит только история с прусскими стражниками, устроившими из камеры подследственной подпольный публичный дом. Могли ли за кем-то быть еще какие-нибудь грешки или один только этот факт мог дискредитировать зачинщика или какого-нибудь посетителя этого бесчеловечного предприятия, сейчас сказать сложно. Возможно, эта была своего рода месть за болезни и пожары, которые бушевали в этот период в Решеле. Барбара не имела с ними ничего общего, так как эти несчастья были следствием прохождения по этим землям наполеоновских войск и боевых действий. Однако в сознании измотанных эпидемиями и смертями обывателей Решеля это могло наложиться на историю странноватой поджигательницы.
Почему осужденной назначили именно такую, давным-давно уже не практиковавшуюся казнь, - загадка. Есть версии насчет символичности наказания: воздать поджигательнице «огнем за огонь», а обвинения Барбары Здунк в колдовстве, мол, появились лишь в позднейших источниках и непонятно, откуда. Но прусский король Фридрих Вильгельм III, узнав о вынесенном приговоре, решил проявить своеобразную гуманность. Поэтому велел палачу сначала задушить осужденную, а уже затем отправить ее на костер. Так и сделали.

Современный город Решель.

Казнь «последней ведьмы Европы» состоялась 21 августа 1811 года: одни утверждают, что во дворе того самого Рёссельского за́мка, другие – что холме возле города, а третьи – что где-то в окрестностях близлежащей деревни Коршен (Корше в современной Польше). Точное место аутодафе установить до сих пор не удалось.