История о любви, политике и смерти. Или Аргентинское танго на стульях и перед расстрельной командой

Очень ранним утром 18 августа 1848 года во внутреннем дворе старой тюрьмы Сантос Лугарес, что в одноименном городке, а ныне округе Большого Буэнос-Айреса, у стены стояли два массивных, грубой работы стула. Суббота в Аргентине — обычный день, знаете ли. По субботам тут казнят. Впрочем, так же как и по понедельникам, вторникам и далее. Кроме воскресенья.

Аргентинское танго появится лишь через сорок лет. Но все его составляющие уже разыгрывались во дворе тюрьмы: любовь, страсть и смерть. Под барабанный бой начиналась кода темпераментного танца. На авансцену первой вышла расстрельная команда. Офицер и десять солдат из тюремной охраны походным шагом дошли до положенного места.

Вот они становились. Развернулись фронтом в сторону двух стульев. Затем во двор вывели мужчину и женщину. Оба в торжественном белом, глаза завязаны, как и заведенные за спину руки. Приговоренных посадили на сиденья. Покрепче привязали за локти к надежным спинкам стульев.

Затем зачитали приговор и текст отказа в помиловании. Каудильо Аргентинской Конфедерации Хуан Мануэль де Росас оставался беспощадным. Виновные покусились на святое. На общественную мораль. В заговор вступили святой отец Ладислао Гутьерес и молодая светская львица Камила О’Горман. На момент казни она была на восьмом месяце беременности.

Начиналась эта история за семьдесят лет до этого. Когда в 1777 году на берегах Рио-де-ла-Плата появился первый ирландец. Мигель О’Горман прибыл в Новый Свет в составе свиты Вице-Короля Педро Антонио де Себальоса. Первого правителя нового Вице-Королевства, из которого позже появится государство, известное нам как Аргентина.

Прежде чем стать Мигелем, он был Михалом. Во всяком случае, так произносилось ранее это имя в ирландском графстве Клэр. В начале семидесятых годов XVIII столетия он бежал от преследований католиков мелкобританскими, гнусными протестантами. Сначала во францию. Где стал Мишелем и начал обучение на медицинском факультете в Сорбонне.

А уж затем переместила его нелегкая в Испанию. Он продолжил учебу в Мадридском университете и стал Мигелем. Благодаря дружбе с фаворитом Короля Испании Карла III графом О’Рейли, начинающий врач О’Горман получил возможность сделать карьеру на ином уровне. Он попал в Новый Свет. А это были огромный труд и невероятные возможности.

Заморские колонии империи нуждались в реорганизации. Крайне неэффективное управление приносило не доходы, а скорее убытки. К тому же англикосины все чаще проявляли свои хищные интересы на Атлантическом побережье Южной Америки.

По прибытию в Буэнос-Айрес Мигель О’Горман попал на территорию практически полного отсутствия современной ему медицины. Ему принадлежит честь основания в новом Вице-Королевстве первых больниц, санитарной и противоэпидемиологической служб, начал оказания медицинской помощи населению и всей местной хирургии.

Он одинаково упорно боролся с шарлатанами и оспой, невежеством населения и скупостью властей. Он стал основателем Протомедикато дель Рио-де-ла-Плата. Учреждения, сочетавшего больницу и медицинский институт. Мигель О'Горман умер холостым в 1819 году. Прямого потомства не оставил. Но все носители этой ирландской фамилии занимали особое положение в стране, в первую очередь из благодарности народа именно ему.

Следующим ирландцем на берегах Рио-де-ла-Плата стал племянник Мигеля. Томаса О'Гормана изрядно помотало, прежде чем он попал в Латинскую Америку. Из родного Энниса, что в том же графстве Клэр, он бежал в Дублин. Не то чтобы его волновало несогласие между английскийми протестантами и ирландскими католиками. Но что-то гнало его вдаль.

Так Томас стал Тома. Он поступил на службу в Ирландскую Бригаду Французской Королевской армии. Но военное поприще оказалось не для него. О'Горман стал купцом. Страны, континенты, государства, лица мелькали калейдоскопом путешествий и коммерческих сделок. На Маврикии он женился на дочери французского Вице-Губернатора.

В Монтевидео Тома прибыл в 1797 году с Мари-Анн Перишон де Вандей. А на следующий год вновь Томасом он с супругою переехал в Буэнос-айрес. Под крылом очень авторитетного и влиятельного Мигеля новые ирландцы заложили начало рода О'Горман, ставшего одним из самых известных и знатных в истории Аргентины.

К безусловному моральному авторитету знаменитого дяди Томас добавил деньги. Он торговал всем. Всем, что могло и приносило прибыль. И прибыль большую. Работорговля, производство соли и красок, сахар и индиго — все становилось серебром в руках этого О’Гормана.

Большие, а скорее очень большие деньги приносила контрабанда. Томас умудрился стать владельцем целой флотилии торговых судов, перевозивших из Северной Америки хлопковую ткань и предметы одежды в Уругвай. А оттуда нелегально, караванами и речным транспортом - в Буэнос-Айрес.

Особую роль в этом бизнесе играла его подруга Джейми Флоранс Берк. Считается, что она была резидентом мелкобританской разведки. И своим влиянием способствовала развитию контрабандного бизнеса любовника. Обеспечивала безопасность сделок в Северной Америке и в Уругвае. А тот, в свою очередь, служил проводником интересов Британской Короны в Вице-Королевстве Рио-де-ла-Плата.

Любовь и политика, как в танце, тесно переплелись в этой семье. Может, климат в тех местах способствует. Задает и ритм особый, и темп соответствующий. В свою очередь, законная супруга Томаса О’Гормана Мари-Анн тоже не сидела без дела. Точнее, без покровителя и любовника.

Французский эмигрант Сантьяго де Линье возглавит сопротивление всему английскому и даже отразит мелкобританское вторжение в Рио-де-ла-Плата. Позже он станет Вице-Королем будущей Аргентины. А Мари-Анн при нем соправительницей. Что не мешало ей оставаться супругой Томаса. А тому, в свою очередь, поддерживать связи с англичанами через торговлю и нежные отношения с Джейми Флоранс. Любовь, политика и Аргентина. Где начинается одно, другое и где третье — неизвестно. И даже не стоит распутывать. Ну чем не танго?

Вот сын Томаса и Мари-Анн Адольфо распутывать не стал. Так случилось, но родители умудрились дать ему крайне строгое религиозное воспитание. Он зарекомендовал себя деятельным поборником общественной морали. Только формирующееся общество будущей Аргентины было куда чопорнее, чем при основателях Вице-Королевства. Ничего не поделаешь, у каждого времени свой рисунок и характер танца.

Брачный союз Адольфо О’Гормана и Перишон де Вандея с представительницей испанских грандов Хоакины Хименес Пинто был довольно плодотворен. Шестеро детей. Один из них, Эдуардо, станет Ассистентом Генерала Ордена Иезуитов, а Диего — одним из руководителей полиции Конфедерации Аргентины.

Самая младшая, Мария Камила, родилась 9 июля 1825 года. Золотая молодежь XIX века имеет ряд отличий от подобных себе в веке нынешнем. Границы дозволенного были несравнимо уже. Тем более в обществе Аргентины, возглавляемой Хуаном Мануэлем де Росасом. Известным как “Восстановитель Законов”.

Губернатор Провинции Буэнос-Айрес возглавил Аргентинскую Конфедерацию в тяжелый для нее период. Он противостоял вторжению мелкобританской империи, и девять лет вел гражданские войны с противниками Партии Федералистов. Лидером которой оставался длительное время.

Правда, до этого он деятельно состоял в рядах Унитаристов. С которыми потом, собственно, и вел кровопролитные войны. За годы его правления страна привыкла к расправам и укреплению законности. К политическим репрессиям и торжеству католической морали. К комендантскому часу и пышным праздникам. Окончательно сформировалась национальная элита и культ личности Каудильо Конфедерации.

Его опорой стали армия, полиция, а так же местный олигархат. К которому и принадлежали О’Горманы. Камила выросла на глазах Каудильо де Росаса. Она дружила с его дочерью Мануэлитой с самых что ни на есть молодых ногтей. Вместе они учились в иезуитской школе, вместе блистали в светском обществе Буэнос-Айреса.

Будущее Камилы казалось безоблачным и стабильным. Ее ожидало выгодное замужество, богатая и яркая жизнь светской львицы. В противном случае — монастырская келья. Но туда она явно не стремилась. В общем, супружеское счастье было не за горами.

Но семейные традиции О’Горманов, помноженные на испанские гены, местный климат и характер самой Камилы изменили уже предначертанное ей будущее до неузнаваемости. Партнер по Страстному Танцу появился неожиданно, но закономерно. Их познакомил брат. Тот самый Эдуардо, что сделает духовную карьеру.

Именно он представил сестре своего друга отца Ладислао Гутьереса. Священника Базилики Нуэстра-Сеньора-дель-Скорро. Оба молодых человека посвятили себя духовной службе скорее по традиции, чем по желанию. Или по родительскому назначению, чем по собственному выбору. Ведь в аргентинских семьях укоренилась испанская традиция: один из сыновей должен служить церкви.

Двадцатитрехлетний отец Гутьерес приехал в Буэнос-Айрес в 1846 году. И в качестве коадъютора ордена Иезуитов должен был заниматься воспитанием юношества. Но занялся двадцатидвухлетней Камилой. Скорее всего, роман между наставником и воспитанницей возник спонтанно. Молодость. Их страстный танец стал опасной импровизацией.

Должно быть ей уже подыскивали жениха. Вероятно, уже нашли и оговаривали условия. Ни о каком браке между священником и представительницей Золотой Молодежи и речи не могло идти. Но на почве сопротивления враждебному миру “половодье чувств” наконец выплеснулось наружу. 12 декабря 1847 года молодые люди бежали.

Был ли у них план? Он у них был. Они направлялись в америку. Где и от кого они это услышали — неизвестно. Но влюбленные были уверены, что в Северо-Американских Соединенных Государствах священникам и членам католических орденов можно жениться. Да еще и без благословения родителей невесты.

У них три лошади и небольшой багаж. Они бегут на Север. Вскоре стало понятно, что денег на столь долгую поездку не хватит. К тому же пришлось сильно потратиться на документы. Он становится торговцем Масимо Брандиером, а она — его супругой Валентиной. Сил и средств хватило добраться до города Гойя провинции Корриентес.

В Буэнос-Айресе разразился страшный скандал. Отец Камилы десять дней пытался искать дочь своими силами. Но вскоре сдался. Ему пришлось публично объявить о столь позорном факте. Дело розыска беглецов стало делом государственным. Адольфо публично отрекся от падшей наследницы.

Так же, как и кардинал Медрано от своего подчиненного. Он осыпал проклятиями отца Гутьереса после каждой службы в Кафедральном Соборе Беэнос-Айреса. Каудильо Конфедерации губернатор Хуан Мануэль де Росас клялся покарать самым жестоким образом разрушителей морали создаваемого им государства. Более того, он даже удалил из дворца свою любовницу с пятью детьми. Которых Мария Евгения родила от него вне брака.

К тому же враги Каудильо из Партии Унитаристов обвинили своего бывшего соратника в потворстве блуду. По их мнению, элита страны “погрузилась в разврат и ужас” именно что по личной вине губернатора Буэнос-Айреса де Росаса. Гром и Молнии должны были испепелить беглецов. Оставалось лишь найти их.

Камила и Ладислао решили временно обосноваться под чужими именами в Гойе. К тому же они неожиданно нашли там влиятельного союзника. Местный мировой судья и священник Эстебан Перишон приходился Камиле двоюродным дедом. Он пытается помочь внучке. Он знал, что им грозит. Но пытался воспользоваться противоречиями губернатора Провинции Корриетес с его коллегой из Буэнос-Айреса.

Информация, где скрываются беглецы, дошла до де Росаса к маю 1848 года. Ладислао опознал его коллега, священник. Отец Мигель Ганнон был дальним родственником Камилы. Ну, так получилось. Он опознал и доложил начальству в Буэнос-Айресе.

И пока по поводу выдачи беглецов тянулась тяжба между противоборствующими губернаторами, Масимо Брандиер и Валентина под покровительством отца Перишона открыли начальную школу в Гойе. Они были счастливы. Они нашли свое дело. Они ждали ребенка. Они полагали, что самое опасное уже позади.

В середине июня Камилу О’Горман и Ладислао Гутьереса просто похитили из провинции Корриентес. С ведома местных властей или без, но похитили. Вывезли на шхуне “Рио-де-Оро” на территорию Буэнос-Айреса. На той самой шхуне, на которой молодые люди бежали на Север.

Нельзя сказать, что вся общественность Буэнос-Айреса осуждала беглецов. И в зависимости от накала споров крепло ожесточение Адольфо О’Гормана, кардинала Медрано и, что еще важнее, Каудильо Хуана Мануэля де Росаса. К моменту начала суда над беглецами решение о наказании было уже принято.

Вполне возможно было ограничиться заключением обоих в разные монастыри. Об этом ходатайствовали сторонники Камилы и Ладислао. Среди них была и Мануэлита де Росас. Но темпераменты буйствовали. Молодые влюбленные разбудили вулкан страстей в обществе. Опасный танец грозил окончиться гибелью.

Их приговорили к смертной казни. Святого отца и беременную девушку постановили расстрелять. Но что делать с еще не родившимся ребенком? Камила на восьмом месяце. Он то не бежал никуда. Он то еще безгрешен. Он не подлежит осуждению и наказанию. Восстановитель Законов не может нарушить Этот Закон. Он может лишиться шаткого доверия своих сторонников.

Но ждать разрешения от бремени осужденной при таком накале страстей в государстве, находящимся в состоянии непрерывной гражданской войны, де Росас не мог категорически. Для него молодые влюбленные и их плод представляли большую опасность. Их даже заключили в тюрьму не Буэнос-Айреса, а соседнего городка Сантос Лугарес. Хоть не много, но подальше от столицы.

Решение было принято довольно скоро. Чтобы не родившийся младенец попал в Рай, его нужно крестить. За пару часов до казни тюремный капеллан, отец Кастелланос провел обряд крещения плода. Для этого Камила выпила Святой Воды, а ее голову посыпали неким пеплом. Все. Ребенок и мать к казни готовы. Расстрельная команда могла приступать.

Танец страсти был исполнен под барабанный бой и залп десяти ружей во внутреннем дворе старого узилища, на стульях работы тюремного плотника.


Но на этом смертельное танго не окончено. Казненных похоронили вместе. Обнявшись в одном гробу. Они продолжили свое Аргентинское Танго. Но уже втроем и навеки.

Читайте также: 3-тонные агрессоры: Кокаиновые бегемоты Эскобара, терроризирующие Колумбию