Чужое небо

- Мать вашу, а где сортир?! И это... Куда всё делось?..

Толик растерянно огляделся, держа в руке стаканчик с зубной щеткой и тюбиком пасты. Вид у парня был изумлённый, да вот беда - видеть это со стороны некому. Никого вокруг. Ни людей, ни зверей. Только вперед, сливаясь на горизонте точку, уходили бесконечные рельсы. Ржавые, давно и без дела лежащие на старых деревянных шпалах. Тишина и печать заброшенности на всём. Трава выросла между рельсами местами по пояс, так что и не железная дорога это - просто направление.

Из ниоткуда в никуда.

Позади - то же самое, только уходят параллельные линии изгибом влево, плавным великанским движением скрываются в неровной темной громаде леса. К невысокой насыпи то тут, то там подобрались кусты. Вон - справа - и пара деревьев выросла, одно пониже и какое-то скрученное, как танцующий лес по телевизору, а второе высокое и прямое.

Берёзка, судя по чёрно-белой коре. Нормальная такая русская берёзка, правда, они и... ну, например, в Онтарио такие же растут, если посадить, конечно. Хотя чёрт их знает, как оно там, в Канаде. А вот столбов не видно, ни одного, и проводов над головой нет. Паровозы тут раньше ходили, не иначе. Лет двадцать назад. Или все сорок - теперь уже не проверишь.

- И что? - неведомо у кого снова спросил Толик. - Где это я? Только дверь ведь открыл...

Мироздание откликнулось на вопрос ветерком, пропитанным запахами летнего леса, погладило ласково по шее, потрепало свисающее с плеча полотенце, но внятного ответа не дало. И небо странное какое-то, серое как шинель, низкое, расчерченное корявой неровной клеткой разрывов между облаками. Но и там, в разрывах, не голубое, а невнятного цвета жёваной бумаги. Осеннее небо: если б не жара и густо покрытые тёмной листвой деревья, Толик бы решил, что октябрь на дворе. Но нет. Пахло горячим железом, травой и креозотом - шпалы раньше на совесть пропитывали.

- Вот же чёрт... - опустив голову, Толик полюбовался босыми ногами в чёрных резиновых шлепанцах. Как обулся для короткого похода в вагонный туалет для утренних процедур, так оно и осталось. Хорошо, джинсы натянул, не поленился. А вот майку не счёл нужным. Ветерок снова подул в голую спину, потрогал странного путника. Или подтолкнуть хотел: иди, мол. Кто его, ветер, знает.

- Где поезд, а? - жалобно уточнил Толик. - Я ж только отлить вышёл. И зубы почистить...

Неспешный маршрут "Петербург - Владикавказ" вместе с буйными соседями, пахнущими немытыми ногами, чесноком и водкой, испарился. Напрочь. Вместе с локомотивом, неприветливой проводницей и баком для кипятка, от которого, казалось, самого несло неубиваемым "дошираком". Но есть и плюсы, конечно: отлить в этих безлюдных краях можно было где угодно. Ссы - не хочу, как сказал бы Степан Сергеич, исчезнувший вместе с поездом.

Грубоват был сосед с нижней полки, но даже его наличие сейчас бы порадовало.

Толик сунул руку в карман: пусто. Паспорт с собой в туалет мало кто носит, как и деньги. Хотя нет, какая-то бумажка нащупалась. Смятая, только для известных дел и потребная.

От нечего делать - не орать же дурным голосом, пугая лесных жителей? - Толик достал бумажку, выдранный из неизвестной книги листок, и развернул. На косо оторванной странице с чьей-то научной статьёй - вон виднеется угрожающая непонятностью фраза "...причиной буллезного эпидермолиза — гиперчувствительности кожи к механическим повреждениям — могут быть мутации..." - имела место корявая карта. От руки, с местами смазанными синими чернилами, но вполне читаемая.
Жирный крест, от которого в обе стороны шли параллельные полоски - прямая и извилистая. Вокруг по обе стороны кучковались ёлочки, как их дети рисуют: эдакие руны для малолетних. В ёлочках нарисована тропинка - через лес направо. Или это ручей? Кто его знает.

Толик уже сообразил, что держит в руках самодельную карту как раз этого места. Много ума не надо, чтобы понять. Рельсы, лес, он - вот здесь, тропинка туда. За деревьями пустое место, поле, наверное, или луг, потом пара домиков - таких же условных как и деревья. Широкая жирная черта рядом - дорога? река? Нет, всё-таки дорога, ещё домики уже на самом краю карты, потом крестики, в углу странный завиток на манер нотного знака и... И всё. Дальше бумага кончалась неровным зубцом обрыва.

Непонятно, что там, за краем.

Вот и вся любовь: можно стоять на месте и ждать - чего только? А можно идти по криво начерченному плану, надеясь, что он выведет к людям. Хоть объяснят, что за чертовщина творится, а может и помогут чем. Занесло чёрт знает куда, но хотя бы не в болото по шею. И не в жерло вулкана - есть плюсы, что просто на заброшенные рельсы посреди леса.

Пасту и щётку можно смело выкинуть, толку с них никакого. Стаканчик в узкий карман влезать отказался. Толик сунул его за пояс - пригодиться воды напиться, а нальют - так и чего покрепче. Он бы сейчас не отказался, на волне переживаний. Эх, жаль коньячок в поезде остался... Повязал на голову полотенце, враз став похожим на озорного повстанца. Если были красные повязки, жёлтые, то почему бы не быть белым? Вот именно.

Шаг за шагом он удалялся от места, где обнаружил себя недавно. Ничего там примечательного не было, Толик осмотрелся. Даже ветки от ближайшего куста отломал и положил крест-накрест на шпалы. Пометил, вдруг придется вернуться.

Неизвестно зачем, но вдруг?

Тропинку, обозначенную на карте приметил скоро, и десяти минут не прошло - вон она в лес ныряет. Точно по плану, и - не ручей. Туда? Ну, конечно, туда, вариантов особо нет. Можно и по рельсам топать до потери пульса, куда-нибудь они да выведут, но... Есть же карта. Вот ей и поверим. Вперёд, к домикам.

Густые заросли обступили тропинку сразу, словно кто-то озаботился посадить деревья плотно, почти встык, а редкие промежутки забить кустами - колючими, с блестящей лаковой листвой. Толик был не силён в ботанике, но даже ему вся эта флора показалась непривычной. Бог знает, куда занесло. Вдруг это - параллельный мир, сплошная магия и волшебство вокруг? Тогда и растения не наши, нечему удивляться. Вот ещё полсотни шагов, а потом впереди раз! - и поляна с эльфийскими воинами. Вмажут из луков молча, а у него ни артефакта какого, ни оружия. Даже с кольцом всевластия серьёзные проблемы. Забыли выдать.

В лесу было душно. Ветерок, так славно гулявший над рельсами, сюда не пускала плотная стена деревьев, кроны их смыкались над головой, закрывая небо. Так он и шёл под зелёной аркой непонятных растений, изредка переступая через упавшие на тропинку ветки. Утоптана дорожка была на славу, грех жаловаться. Ходили по ней часто, вот только кто и куда...

Поляны не было, эльфов тоже, идти было жарковато и скучно, но и деваться некуда: даже сойти в сторону - без шансов. Туннель, а не тропинка.

Со скуки Толик начал фантазировать. Нет волшебных воинов с острыми ушами? Ну да и ладно. Тогда это мир после страшной войны. Постапокалипсис, не зря же небо такое низкое и серое. Ядерный пепел в воздухе висит, ясное дело. И на выходе из леса встретят его сталкеры в противогазах и с автоматами, возьмут в плен и немедленно отнимут... Гм. Брать-то нечего. Ладно, отнимут стаканчик. И полотенце. Лишь бы джинсы не забрали, без них как-то неуютно, трусы старые и растянутые. И шлепанцы могут - без них он бы уже все ноги отбил с непривычки.

Или нет! Это не послевоенный мир, а наоборот - утопия. И здесь сохранился памятный по рассказам родителей Советский союз, страна живёт по решениям тридцать какого-то съезда партии, а наши корабли бороздят просторы космоса. Без причины, но во всех направлениях. Тоже нормально будет. В колхозе - а домики это точно колхоз - накормят, напоят и спать уложат. А на рассвете пристроят коров доить. Он, правда, не умеет, но научат. Мигом. Техника-то далеко шагнуть должна, успевай молоко относить в сторону. Вёдрами на колёсиках.

Тропинка между тем нырнула в неглубокий овраг, затем вывела наверх и повернула левее. Вот ещё странно - ни зверей, ни птиц. Даже насекомых не видно. Без комаров, положим, Толик вполне бы обошёлся, но жуки там разные, стрекозы - эти-то где?

А нигде.

Тишина, только листва шуршит на верхушках деревьев. Еле слышно, но всё-таки. Толик остановился, стащил с головы полотенце и вытерся: пока топал - вспотел. Странное всё же местечко, пора бы из леса уже и выйти.

- Где люди, мать вашу? - негромко поинтересовался Толик, размахивая мокрым полотенцем. - Устал я уже идти. И на кой чёрт вообще сюда попал? С какой целью?

Вопросы остались без ответа. А вот лес, как по заказу, через несколько минут кончился. Не поредел, нет, как стоял стеной по обе стороны от тропинки, так и остался. Но уже за спиной - как отрезало. Перед Толиком - не врала карта - было неровное поле, по которому то видная издалека, то скрывавшаяся во впадинах вилась всё та же тропинка. Поле густо заросло невысокой травой. Не похоже, что кто-то специально сажал, очень уж дико выглядело. Искомые домики виднелись на горизонте, но смотрелись странновато: высокие конструкции, приподнятые - насколько было видно - над землёй на сваях больше напоминали макеты ракет. Длинные, вытянутые вверх и заострявшиеся к устремленным в небо верхушкам.

Если это жилые дома, то он, Толик, чилийский разведчик. И женщина. Очень уж странно эти хреновины выглядели на фоне вполне обычного сельского пейзажа. Дороги, обозначенной на карте рядом с ними, отсюда было не разглядеть.

- Придётся идти, - буркнул Толик. Как и многие люди, оказавшиеся в одиночестве, он начал разговаривать вслух. Для подъёма настроения и чтобы не скучно было. А идти - да, пришлось. Куда бы он делся, здесь, на опушке, ни воды, ни еды. Не траву же жевать.

- Вообще, если это миссия какая-то, положены промежуточные бонусы. Обед там, полный рыцарский доспех. На худой конец - девственница, - сообщил он миру. - А пока одни тяготы и лишения. Если что, я предпочёл бы обед. Пять блюд и компот, пожалуйста.

Ноги уже болели. Шлепанцы худо-бедно защищали от колючек и неровностей, но как туристическая обувь для дальних походов решительно не подходили. Топать по полю было веселее и не так жарко, но тоже изрядно утомляло. Подъем, спуск, снова подъём. И опять спуск. Ракетные домики приближались. Теперь их можно было рассмотреть, но открывшиеся Толику мелкие детали только ещё сильнее сбивали с толку. Строения были металлическими, теперь уже ясно - вон ряды заклёпок, а вон грубоватые сварные швы. Покрашено это всё богатство бурой краской, местами облупившейся от времени. Ни дверей, ни окон. А сваи деревянные, просто грубо отёсанные столбы, по четыре штуки на каждую ракету. Бредовое зрелище: десяток разбросанных впереди строений, не похожих ни на что. Ни жилье, ни склады.

Не коровники даже, где вёдра на колёсиках.

Толик наконец подошёл к ним вплотную. Тропинка причудливо вилась между ракетами и уходила в сторону неширокой дороги. Судя по всему - асфальтовой, хотя так сразу и не скажешь. Ни обеда, ни доспеха, ни даже девственницы место не сулило. Ни души кругом. Даже и залезть в одно из строений не получится - лестниц и прочих излишеств сваи лишены, а просто так забраться по оструганным брёвнам не получится. Оставалось Толику идти, задрав голову, и рассматривать чудеса зодчества. Неведомого по-прежнему авторства.

- Хоть бы написали что на борту... Макет межконтинентальной баллистической хреновины "Расплата за всё". К примеру.

Плюнув, Толик пошёл дальше к дороге. Да, асфальт. Старый-престарый, весь в трещинах и ямах, откуда пучками росла та же, что и на поле трава. И за дорогой, кстати говоря, такое же поле, как он миновал, но уже без тропинок и строений на горизонте. Судя по карте, пора идти по асфальту влево, к таинственному знаку на обрыве листка. Чем бы это ни было - скрипичным ключом или иероглифом "полный писец".

Шлепая тапками, от одного из которых уже начала отрываться подошва, он свернул налево и ступил на дорогу. Да, времён тех же рельсов, заброшена и оставлена людьми лет тридцать назад. Если не больше.

Раздражало полное отсутствие даже не людей - вообще событий. Толик шёл и шёл, то немузыкально напевая что-то под нос, то декламируя обрывки стихов. Выяснил для себя, что ни одного не помнит от начала до конца, а асфальт всё вёл и вёл его вперёд. Небо над головой начало темнеть, стало не так жарко. Явно он уже весь день в пути, пить хотелось неимоверно, а пустой желудок время от времени противно бурчал. Упрекая за невнимание.

Ага! Вот и место, обозначенное закорючкой на плане. Только вот... Если домики хотя бы напоминали ракеты - и чёрт с ними, что они ими не были - то этот... Это... В общем, ближе всего к загадочному сооружению подходило слово "хрень". Высотой с трехэтажный дом, хрень имела вид разорвавшейся в неумелых руках снарядной гильзы. Когда-то несомненно цилиндрической формы, но только когда-то. Не сейчас.
Эдакий абстрактный стакан, искореженный немалым количеством пороха, весь изогнутый, с пробоинами, неровными щелями, перевитыми то здесь, то там вокруг самих себя лепестками, полосами, крючками и застывшими навсегда языками металла. Да, судя по ржавчине, вся эта штука была железной, но при всём желании понять, что именно перед ним, Толик не смог.

- А дальше-то что? Внутрь лезть?

Хрень молчала. Кишки Толика, перекрученные от голода и жажды не хуже деталей сооружения, жалобно забурчали. Хоть бы вода здесь была, так тоже нет - и её не видно.

Он обошёл хрень по кругу. Что сказать - забраться внутрь можно, вон там дыра подходящая, и левее ещё есть. Правда, повыше, но если залезть по скрученному в спираль листу - дотянется. Вопрос в другом: зачем ему туда. Толик стащил с головы полотенце и повязал на шею. Скоро совсем похолодает, судя по всему, хоть как-то греться надо.

- Ладно... Выполнил я ваш квест, хрен с вами! Но дальше что делать?

Он даже достал карту из кармана - чем чёрт не шутит, вдруг какие ещё указания появились? - но ничего нового не обнаружил. Снова обошёл разодранный неведомыми силами трехэтажный стакан. Мыслей не было. Вообще. За стакан воды Толик сейчас смело продал бы почку. Желательно, чужую, но если жажда затянется, встанет вопрос и о своей.

Со злости скомкал бумажку и выкинул её в траву, что было явной ошибкой. Темневшее над головой небо словно треснуло, сжалось, падая острыми углами на Толика. Где-то вдалеке послышался гул, в превратившиеся невесть во что вечерние облака, теперь мятые, какие-то гранёные, взлетели давешние ракеты. Как подожженные чьей-то рукой шутихи, они всем десятком ударились в небо, с грохотом и звоном, отскочили обратно, изменив направления полёта, начали кружиться безумным фейерверком, рассыпая искры, разваливаясь на части, падая прямо на Толика.

Парень присел от неожиданности, потом бросился к сооружению, стараясь хоть как-то укрыться от небесной вакханалии. Но в ужасе закричал: железная абстракция ожила, теперь она тянулась к нему, впивалась острыми обрезками листов в тело, рвала на части. Внутри неё что-то пульсировало и чавкало. Толик захлёбывался от боли, но уже не мог вырваться, его затягивало внутрь. А с неба на голову падала ревущая, дымящаяся, огненная смерть. И ещё неизвестно, что было хуже - обломки ракет или всасывающая в себя ожившая чертовщина, щерившаяся провалами и дырами, тянущая железные когти к горлу.

Живая и голодная.

Небо напоминало сейчас не привычную гладь, а нечто вроде модной машины Tesla Cybertrack - сплошные углы, складки, сходящиеся поверхности. Чужая логика и другая геометрия. А внизу повсюду была кровь. Толик взвыл напоследок, падая куда-то в оскаленную пасть. Мокрые остатки джинсов липли к ногам, один шлепанец улетел куда-то, а красное полотенце, казалось, норовило перетянуть шею намертво, задушить, опередив ожившую хрень. Кричать сил не было.

Толик хрипел и сучил ногами до последнего, пока совсем не выбился из сил.

. . .

Когда поезд миновал Липецк, Степан Сергеич потянулся, прислушался к себе, но пошёл, не обращая особого внимания на шум из тамбура. Постоял, подслеповато щурясь - опять забыл надеть очки, прислушался. В сортире кто-то бушует, не иначе. Или рядом. Лезть не в своё дело не хотелось, пусть сосед разбирается. Толик молодой, здоровый, вот ему и карты в руки. Но запропал куда-то, час уже не видно.

Сергеич покряхтел, однако в туалет хотелось всё сильнее. Придётся идти, шум там или не шум. Драться он ни с кем не собирался, не те годы. Открыл дверь и ахнул: никого, но всё в крови! Пол, узкая щель окошка, заплеванное зубной пастой зеркало, даже рифленое сидение железного унитаза. Свинью тут резали, что ли... Люди теперь сами как свиньи. Но и отлить надо, не в тамбуре же.

Он сделал шаг через порог и оказался на заброшенном рельсовом полотне. Ни поезда, ни крови, ничего похожего вокруг. Только ветки почти под ногами крест-накрест брошены, пожелтевшие уже, высохшие. И в стороне валяется какая-то пластиковая ерунда - яркая, как игрушка для малышей. То ли ручка, то ли зубная щётка. Наплевать, что это. Мусор какой-то.

- Охренеть! - честно сказал Сергеич и сунул по привычке руку в карман. Под пальцами зашуршала бумажка. Странно, вроде ничего не клал туда...

. . .

К Воронежу вагон был уже пуст. В перестуке колёс на стыках рельсов на столиках позвякивали стаканы, с одной из верхних полок свесилось одеяло, которое некому было поправить. На полу валялись рассыпанные карты, алые червы и бубны на них казались каплями крови, а в сумке Толика размеренно плескалась полупустая бутылка коньяка.

Забытые очки Сергеича медленно, но верно сползали к краю столика. С каждым стыком - всё ближе и ближе. В толстых стёклах отражалось чужое небо: непривычно серое, в ломаных трещинах облаков. Голодное и злое.

Юрий Мори , 08.01.2020