Из стенограммы беседы с механиком-водителем 58-й танковой бригады

Архив ИРИ РАН. Ф. 2. Раздел 1. Оп. 117.Курская битва: Из стенограммы беседы с гвардии старшиной Артемьевым Александром Семёновичем, механиком-водителем 58-й гвардейской (ранее 26-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:

"В Лучках мы были во втором эшелоне. Впереди нас были ещё машины. Мне сказал парторг батальона Лапидус: "Механик, вперёд!" Мы пошли. Там мы по траншеям человек 50 подавили. Когда пошли на полный ход, немцы, увидев нас, бросились из своих траншей бежать. Причём бегут навстречу нам и, не добегая ещё, поднимают руки: бери, мол, в плен. А я думаю, что я буду вылезать из машины. Они тогда стараются подлезть под машину, думают: высоко, как-нибудь спрячутся. Ну, а я танк поверну, и они печёные оттуда выскакивают - только бери. Лапидус подбил одну машину - танк, одну грузовую машину. Потом он сделал короткую остановку, а потом опять: "Механик, вперёд!" Мы раздавили пушку. А потом я завернул в лес и оттуда по башне ударили, и здесь нам угодил в башню снаряд. Командира машины, парторга батальона, убило, а машина моя сгорела.

Затем нам было приказано продвинуться 4 км и взять станцию Тетеревино. Опять батальоны 270 и 282 пошли в атаку. Там была большая балка, и по ней тянулся противотанковый ров. По ней шла только одна дорога и один мост, а то всё кругом были одни эскарпы. Дорога была пристреляна. Оба батальона здесь встали. Мы там стояли-стояли с командиром машины, я ему и говорю: "Товарищ лейтенант, мы с вами проедем, подумаешь, какая важность, на то и война".

Доехали до оврага, стали спускаться. Немцы дали по нам залп. Я развернулся на 180 градусов и пошёл прямо на их батарею. Они ещё раз по мне дали. Но тут уже стрелять было нельзя, так как было очень близко. Я прямо на третьей скорости давай по пушкам - на первую, на вторую, на третью, все с прислугой, и подавил. Потом я спрашиваю: "Ну, где что есть ещё?" Командир говорит, что здесь ничего нет. А с той стороны была рожь, и там находился батальон немецкой пехоты. Они там держали оборону. Я их там опять давил. Наверно, больше сотни подавил, поутюжил. Когда я подавил батарею, они прекратили вести огонь, и оба батальона прошли. За это я получил орден Отечественной войны 1-й степени.

Когда налетишь на пушку и давишь, то только железо под гусеницами скребёт, огонь летит, вот, думаешь, стрелять теперь не будешь, теперь-ка - всё!

Под Журавлиным лесом нам тоже приказали часов в 5 вечера идти в атаку. Там была балка. Но мне задачу не всю рассказали. Этот лес был половину у нас, половину у них, и нужно мне было очистить этот лес. Одну пушку я раздавил, человек 25 фрицев тоже раздавил. Когда я доехал до леса, фрицы - давай бежать. Но куда они могли убежать? Каждого, конечно, не раздавишь. Другой сидит и думает - не увидит. Ну, а твоё дело - давить. А "Т-34" глазом не успеешь моргнуть, как поворачивается…"

Там же. Д. 9. Л. 1-1 об.

Из стенограммы беседы с гвардии лейтенантом Ажиппо Павлом Ивановичем, командиром 1-й (ранее 3-й) батареи артдивизиона 28-й гвардейской (ранее 58-й) мотострелковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:

"Батарею я сколачивал в селе Двулучном. Принял я эту батарею ещё во время зимней кампании, в период формировки. Я хорошо знал свой личный состав и надеялся на него. Большинство у меня сохранилось от зимних боёв - до 35 человек. Причём это были отборные люди, на которых можно было положиться. На формировании я получил новые орудия. Из оккупированных районов пришли к нам молодые ребята с образованием, но я на них не очень надеялся. При формировании единственная задача была на опыте, который был [получен] в предшествующих боях, сколотить хорошую батарею. Командиры взводов у меня были тоже опытные люди, которые прошли большой опыт боевой работы и знали, как нужно учить людей. В моей батарее было 6-7 человек наводчиков, и только двух мы не могли научить быть наводчиками. Остальные все могли работать. Так что у каждого орудия у нас было по два наводчика. Как их потеряем - стрелять уже, значит, нельзя. Поэтому мы и постарались научить быть наводчиками всех.

Сколоченность батареи была хорошая. Это можно было видеть по боевой стрельбе. Моя батарея отстреливалась лучше всех как с прямой наводки, так и с закрытых позиций. С такими работниками, испытанными уже в боях, я и поехал. Это была уже летняя кампания. Прибыли мы в село Красное. Там мы получили боевую задачу - занять оборону на рубеже от железной дороги вправо до совхоза "Комсомолец" и метров 300 в ширину фронта. Этот участок два или полтора километра был вперёд Прохоровки. Я занял закрытые огневые позиции. Поддерживаемый нами батальон стоял во втором эшелоне. Но как только он переходит во второй эшелон, так мы [пере]давались в его распоряжение. Таким образом, сначала я очутился на закрытых позициях. Я подтянул связь и занял НП. Начали мы вести огонь по траншеям противника. Я со своего НП просматривал глубину балки. К часам 11-12 я насчитал у них более 40 танков, больше батальона автоматчиков. Я позвонил по телефону командиру дивизиона, что я наблюдаю 40 танков, в том числе 20 "тигров". А мы ещё с ними не сталкивались. Но их видели только я и люди, находившиеся на НП. Я их вызвал и сказал: "Вот, смотрите - "тигры", передайте на огневые позиции. Передайте старшему лейтенанту Краснову как старшему на батарее, чтобы он объявил, что перед нашим фронтом находятся "тигры". А до этого мы подготавливались в том отношении, что изучались их уязвимые места. А вообще, у нас люди танков не боялись, они их били, как орехи, никакой танкобоязни у них не было. И "тигры" на них тоже не подействовали. Мы учили людей с таким расчётом, что хотя "тигр" и последнее слово техники, но наше орудие их бьёт, и все знали уязвимые места этих танков.

Примерно в два часа дня танки начали выходить на скат балки. Я бил с закрытых огневых позиций. Огонь был отсечным, который должен был отсекать пехоту от танков. Но, когда "тигры" подошли к нам на 1500 метров, я отнёс свой НП. Так было и ещё раз, когда они находились на 1200 метрах от батареи. Я перешёл на батарею. Когда я перешёл на батарею, там были видны все подступы. Я поднял все расчёты и показал им "тигров". Потом скомандовал: "По местам!" А перед этим я послал несколько человек за снарядами, так как машины стояли за батареей.

Немецкие танки пошли двумя направлениями. Первые три "тигра" пошли справа, на совхоз "Комсомолец", и встали к нам бортами. А остальные танки шли на нас фронтом. Особенно вырвался левый фланг, так как там была хорошая дорога. Я видел, что подпускать их близко при массовой атаке нельзя. И поэтому я открыл огонь с дистанции 1200 метров по тем танкам, которые шли к нам бортами. Били мы бронезажигательными снарядами, термитными. Батарея дала первый залп. Предварительно я оставил около орудия своих командиров и сам встал у первого орудия. Старшим на батарее поставлен был на правом фланге старшина Плюхин, то есть чтобы они вели огонь уже сами, так как положение было очень ответственное.

С первых трёх-четырёх выстрелов эти три танка были подбиты. Они шли в полном боевом порядке с задраенными люками. Мы ударили, а наш снаряд подбил гусеницу, я видел, как он летел. Только из третьего танка выскочили люди, а из тех двух никто не выскочил. У первого орудия встал наводчиком старший сержант Борисов. У этого орудия у нас был неважный наводчик, а Борисов был комсорг. Но находился в моей батарее. Я его знал как одного из лучших наводчиков, которым он работал в зимнюю кампанию. Я предложил ему встать за панораму. Он встал. После того как мы подбили три танка, я стал вести огонь из одного орудия, а из остальных ведут командиры. Я распределил между ними группы танков противника. "Тигры" шли с левой стороны на моё орудие. За "тиграми" шли мелкие танки. Я открываю огонь по своей группе. Прицел уже меняем - 500-600-700 метров. Подбиваем первый, второй, третий танк, огонь идёт очень быстро. Всего мы били минут 15. Я глянул в бинокль, вижу, что идут на нас ещё три танка группой с левого фланга. Мы развернули быстро орудие, открываем огонь по этим танкам и подбиваем из них первый, потом второй, этот "тигр" загорается, подбиваем третий. Тогда заряжающий передаёт, что снарядов бронебойных уже нет, а остался ещё один "тигр" с левого фланга. Тогда я говорю, [что] нужно переходить на осколочные. А у нас они уже были приготовлены. Когда мы открыли огонь осколочными по последнему танку, он подошёл к нам почти в упор, мы в него стреляли с 150 метров. А четвёртый танк зашёл немного сбоку и начал стрелять по нас с левой стороны. Там росла высокая трава, и она мешала наводке по четвёртому танку. Я показал Борисову, что нужно наводить по траве, а я буду корректировать, так как я стоял на бруствере во весь рост. Начинаем вести огонь. Но эти снаряды "тигра" не берут, так как он ещё стоял к нам лбом. Но мы всё же продолжали стрелять, думаем, что, может быть, хоть что-нибудь ему повредим. И, когда у нас остался один снаряд, "тигр" начал к нам пристреливаться. Дал один выстрел, второй снаряд попал в нашу пушку, она разбилась в прах. Я глянул - думаю, ну, весь расчёт, значит, убит, так как они все лежали. Побежал ко 2-му орудию. Развернули его, а оно стояло ниже и от него не было видно этого "тигра". Я приказал развернуться и дожидаться, может быть, "тигр" выйдет. Кроме того, начали уже просачиваться и автоматчики противника. Начинают "поливать" из автоматов и пулемётов. Трескотня началась ужасная. Расчёт весь находился у орудия. Когда мы вели бой, взвод управления уже сматывал связь. Но наши люди показали себя исключительно стойко.

К тому "тигру", который находился слева, подошли ещё два и начали обстреливать нашу батарею. С нескольких выстрелов они подбили наши два орудия. Осталось у нас только одно - третье правофланговое орудие. На его фланг были брошены автоматчики, и его расчёт понёс большие потери. Тяжело ранен был старшина Плюхин, ранен был наводчик. Большинство людей были тяжело ранены. Я приказал раненых отводить на машине. А остальных людей оставили, приказали взять противотанковые гранаты и оставаться в этих ровиках. Танки были уже напуганы и не шли, а били с места. После непродолжительной перестрелки, которую вело 3-е орудие, оно было также выведено из строя.

Около каждого орудия у нас стояло шесть человек, седьмой - командир. В первом орудии командир был старший сержант Григорьев, наводчиком был Борисов. Особенно здесь отличился заряжающий Суполдиаров. Хорошо себя показали и вновь прибывшие, как стойкие, прекрасные бойцы, в частности Литвинов. Все люди были на своих местах.

Правда, расчёты были уже неполные, так как я по два человека от орудия послал за боеприпасами.

Во втором орудии наводчиком был младший сержант Попов. Командир орудия сержант Коровин, номера - Богуславский, Сатанов, Бояринцев.

В 3-м орудии наводчиком был старший сержант Аросланов, командир - старший сержант Белошицкий, номера - Пономарёв и др.

После этого часть людей осталась с гранатами. Я приказал подвести ещё одну машину, погрузить раненых. Но только наша первая машина зашевелилась, "тигр" сжёг у нас две машины. А третий "ЗИС" из-под пушки остался благодаря тому, что его закрыли ветками. На него я погрузил всех раненых, приказал сняться всем остальным во главе со старшим лейтенантом Красновым, отойти под Прохоровку. В этих боях я потерял 9 человек убитыми и 12 ранеными, то есть всего 21 человека. Первое орудие подбило у меня 7 "тигров", второе - 1 "тигра" и 4 [других] танка, 3-е орудие подбило 4 танка. Всего было подбито 16 танков, из них 8 "тигров".

За этот бой Борисов был представлен к званию Героя Советского Союза и получил его. Я получил орден Отечественной